Гипотеза Уорфа (или Сепира-Уорфа, или лингвистический релятивизм) гласящая о том, что мышление обусловлено языком, долгое время дает почву для размышлений лингвистам, антропологам и физиологам. В последние несколько десятков лет эта гипотеза пользуется невысокой популярностью, но ожидаемо всплывает, если в джунглях Амазонии находится какое-нибудь племя, не знающее числительных или обладающей другой пространственой ориентацией (не налево, а на восток), или когда кто-нибудь в очередной раз обращает внимание на интересные особенности уже давно известных языков.
При пересказе событий на турецком, структура самого языка требует, чтобы рассказчик обязательно обозначил, какова была его роль как свидетеля. Рассказчик, естественно, свою роль или ее отсутствие, осознает, но не всегда стремится афишировать. Английский язык же не обязует англичанина указывать, присутствовал ли он при событии или нет. Турок в течение многих лет вынужден постоянно помнить, был ли он свидетелем события и говорил ли он об этом, вследствие чего его поведение и, в какой-то спепени, видение мира, может отличаться от мировоззрения англичан. Это один из примеров, на подобных которым и держится теория Ворфа.
В 50-60 е годы XX века Brown и Lenneberg изучали кодирование цветовых схем в английском и возможность разпознать конкретный цвет из массива. Идея опытов была доказать, что названия цветов влияют на формирование цветового пространства человека. Другие работы с цветами (Lantz и Stefflre, 1964) также склонялись к подтверждению того, что влияют. Но вскоре стали исследовать представителей Новой Гвинеи, у которых только 2 цвета — темный и светлый. В этих эскпериментах гвинейцы выполнили все когнитивные задания с английскими цветами даже лучше чем со своими. После ряда подобных исследований теорию Ворфа стали воспринимать спептически, тем более что уже появилось направление в психологии, восходящее к Пиаже и направление в лингвистике, восходящее к Хомски. Обе эти науки считали что концептуальные структуры относительно постоянны во всех культурах и тесно соединены с семантикой.
Странно, что именно в эти времена, когда говорить о влияния языка на мышление было не более респектабельно, чем о летающих тарелках, появилась тенденция политкорректной речи, достигшая к сегодняшнему дню апофеоза. Теперь и вовсе говорят senior citizens, heared impaired и learning disabled вместо old, deaf и dumb. Вместо chairman все больше употребляется просто chair. Видимо, сейчас перепутать женщину-начальника со стулом куда меньший грех, чем намекнуть на ее пол.
Вообще-то обусловленность мышления языком пыталась проверить масса лингвистов и физиологов, основная идея была найти путем различных кросс-языковых тестов некие количественные отличия в когнитивных нелингвистических показателях. Существует достаточно большой корпус такого рода исследований. Мы приведем вкратце только несколько из них.
1. Классификация артефактов (Malt, Sloman, Gennari)
Носителям разных языков представлялись 60 фотографий обычных повседневных объектов, которые обобщенно можно назвать сосудами. Эти фотографии показывались 76 носителям Americal English, 50 носителям мандаринского языка и 53 носителям аргентинского испанского. Американцы разделили предметы сначала на 3 больших группы (Jar, Bottle, Container). 10 оставшихся объектов разошлись по менее крупным категориям. Китайцы, по контрасту, сгруппировали все объекты в одну большую категорию, 10 объектов отнеслись к другой категории, а оставшиеся 10 — в три дополнительных категории. Представители же испанского языка дали 28 объектам одно имя — frasco либо его диминьютив — frasquito. Остальные объекты были названы 14-ю разными именами.
В результате опыта выяснилось, что участники эксперимента показывают различия только в наименованиях предметов, но не в их сортировке. Матрицы корреляций между группами были высокими — r=.91 для группы американцев и китайцев и для группы китайцев и аргентинцев. Для аргентинцев и американцев корреляция была еще выше — r=.94. Для еще большей чистоты эксперимента была применена модель культурных консенсусов (CCM, разработанная в 1986 г. Romney, Weller, Batchelder), и данные подверглись компонентному анализу факторов группового различия. Рассматривались только значительно влияющие факторы, с показателями больше 1. Таких факторов выявилось 3 (по числу участвовавших групп), это значит, что при именовании объектов применялись различные лингвистические категории.
Итог эксперимента: все 118 участников отсортировали объекты одинаково, исходя из качеств объектов, несмотря на существенные языковые границы. Еще раз отметим, что предметом данного исследования были артефакты, созданные людьми для своих конкретных целей, получившие названия, испытанные временем и культурой, и эти кросс-культурные различия очевидны в тестах. Тем не менее, группировка артефактов произошла по нелингвистическим критериям, не совпадающими с названиями предметов.
2. События в движении
По контрасту с рукотворными объектами, люди всех культур оперируют в одинаковом трехмерном пространстве с помощью одинаковых физических движений (за исключением культурно-специфических обрядов или танцев). Появляется аргумент, что в этой области может проявляться лингвистическая разница. Чтобы проверить гипотезу, были взяты два языка с различными паттернами движения в глаголах — английский и испанский. Глагол, обозначающий движение, может концептуально выражать направление движения, актора движения и тип движения. В английском и других германских языках глагол кодирует способ, манеру движения (clamber, stride, creep, slip, sneak, stroll). Маршрут, направление, траектория передаются частицами и предлогами (in/out, into the house, out of the house). По контрасту, испанский язык, как и многие языки романской группы, турецкий и иврит закладывает в глаголе траекторию движения ( "entrar" - enter, "salir" - exit, "subir" - ascend, "bajar" - descent). Способ передвижения формируется с помощью наречий (entra caminado — enters walking).
Из этих наблюдений возникает вопрос — не могут ли различия в языке, касающиеся движений человека, повлиять на нелингвистические мыслительные процессы? В эксперименте приняли участие 47 испаноговорящих (все тот же аргентинский испанский) и 46 американцев со стандартным Americal English. Все "испанцы" в повседневной жизни общаются исключительно на испанском и не рассматривают себя как знающих английский. Все "англичане" используют английский как основной язык. Этой аудитории был показан фильм, состоящий из 108 эпизодов движения, из которых только прыжки и бег были структурно одинаковы для обоих языков. Эпизоды были организованы в 36 целевых фильмов и серию из 72 альтернатив (2 на каждую целевую), дающую 36 триад. Все эпизоды в триаде описывали одно и тоже событие, например, действующее лицо не спеша, прогуливаясь, заходило в комнату. Две альтернативы показывали варианты его прогулки либо направления. Трем различным группам участников предложили вынести суждение о просмотренном.
В «слепых» условиях участников просили повторять бессмысленные слоги, совместимые с фонологией обоих языков. Это было сделано, чтобы минимизировать вербальную обработку загрузкой рабочей памяти на слова. В режиме свободного просмотра (free encoding) участники просто смотрели фильм. В режиме «naming first» они должны были дать описание каждому фрагменту фильма. Во всех трех вариантах был интервал 10-20 минут с заданиями, не относящимся к исследованию, чтобы сделать распознавание еще труднее.
Результат: обнаружилась языковая разница: 89% английских глаголов были глаголами, выражающими способ движения, 89% испанских глаголов выражали его траекторию. В тесте «naming first» были наилучшие показатели для обоих языков, в «слепых» условиях — наихудшими, тоже для обоих. При свободном просмотре все данные тоже были почти одинаковыми. При оценке вероятности возможности выбрать одинаковое (и неправильное) направление испаноязычные немного сдали в тесте Naming First (вероятно, переизбыток событий с соответствующими глаголами вызвал задержку ответов и наиболее высокое число ошибок). На тестах свободного просмотра, где позволялось, но не требовалось лингвистическое кодирование, результаты были лучше, чем у англоговорящей группы.
Заключение этих двух исследований
Не выявлено никакого влияния языка на выполнения заданий.
3. Цвет
Уж тут-то точно должен появиться русский голубой (определение которого носителями языка в ряде исследований действительно требовало меньше времени). Но он не появится. Кросслингвистические вариации цвета, оттенков, яркости, насыщенности впервые были задокументированы в 1969 г, учеными, которых звали Berlin и Kay. С точки зрения релятивистской гипотезы, было бы интересно посмотреть, как такие большие вариации в наименовании цветов (от 2 до 12-ти цветов, в английском 11) приведут к разнице в нелингвистических процессах, управляющих восприятием цвета. Heider и Oliver в 1972 г, провели эксперименты на американцах с их 11-ю цветами и племенем Дани из Индонезийской Новой Гвинеи, где цветов 2 — темный и светлый. Участники сначала распределяли дощечки различного цвета (цвета были плохой насыщенности, варьировались по оттенкам во избежании универсальности). Затем, после 30-секундного интервала, выбирались такие же дощечки из другой стопки, содержащие похожие цвета. Heider и Oliver осторожно указали, что они не знали наперед вербальное или визуальное кодирование используется в том или ином задании. В принципе, возможны оба. Также они надеялись на трудность задания и ожидали существенный процент ошибок памяти (в порядке определить, будет ли вербальный код взаимодействовать с визуальным и влиять на природу ошибкок памяти). Выяснилось, что нет. Американцы спокойно уложились в свои 11 цветов, Гвинейцы — в свои 2. Обе группы показали идентичные паттерны ошибок памяти для цветов, незатронутых лексиконом (американцы) или отсутствующих (гвинейцы). Общее заключение двух ученых: «Описательно, мы можем сказать, что «ментальные» визуальные явления, как минимум цвет, а также «само восприятие» не подвержено изменению языком.
4. Другие исследования, не охваченные данной статьей
Кроме того, проводилась масса других исследований, например, по фонологическому восприятию (McRoberts, Sithole, 1988), пространственным расположениям объектов (Munnich, Landau, Dosher, 2001) и многие другие. Все они показали — язык никак не влияет ни на способность воспроизводить незнакомые фонемы, ни на выделение нужных цветов и их группировку, ни на способность пространственных рекогнисцировок. Уровень лексики, уровень языка и уровень мысли не всегда прямо отражают друг друга. В современном мире сильная версия теории Уорфа (язык определяет мышление) давно уже экспериментально опровергнута. Но есть еще поле для изучения того, как язык влияет на мысли в случае использования языка как средства выражения мыслей (Gentner и Loewenstain, 2002.)
При подготовке материала были использованы следующие источники: Stephen C. Levinson, Michael Tomasello, Dedre Gentner, Dan Slobin
Ссылки по теме
Печать книг Книжные переплеты Как сверстать книгу Технические рекомендации к макетам Типографский шрифт Спекуляции о происхождении языка История книгопечатания История энциклопедий Английские первопечатники
Немного науки
Коротко о физиологии речи Зоны речи и афазии Транскортикальные афазии Подкорковые афазии Нарушения чтения и письма Жаргон как паталогия Язык, рисование и правое полушарие Об эмоциях Bottom-up и top-down процессы Депрессия