Санкт-Петербург, ул. Маяковского, д. 34. +7 (812) 603-70-73

Библиотека и ее книги

Я почувствовал, будто оказался в огромном мозге. Представьте себя полностью окруженными этими полками, полными книг в отсеках, лестницами по всему пространству и высоко поставленные книжные столы с каталогами и библиографиями — концентрация всех знаний. И ни одной ощутимой книги для чтения, только книги про книги.
Robert Musil, The Man Without Qualities, 1940.

Библиотека, этимологически связанная со словарем (лат. Ligere, которые может переводиться и как «собираю» и как «читаю»), а также с греческой bibliotheke («книжный шкаф»), от Роберта Музиля и Вирджинии Вульф, через Борхеса и Вальтера Беньямина до Альберто Мангуэля и Мойры Дэви — обитаемое пространство, населенное напряжением между хаосом и порядком, место собрания информации о жизни и вселенной, попытка придать смысл всему собранному посредством организации, чтения, комментариев и интерпретаций. Такой образ библиотеки задает архетип и прототип хранения знаний, являясь буквально самой историографией.

Наиболее известная античная библиотека, которая была разработана схожим образом, это, конечно, мифологично-историческая Библиотека Александрии. С 300 г. до н. э. до начала ее разрушения Юлием Цезарем, Александрийская библиотека была местом обучения международной публики, жаждущей получать знания.

Эта классическая библиотека по факту представляла большой комплекс, известный как Mouseion (Дом Муз), где функционировал междисциплинарный центр обучения, подобный нынешним университетам. Небезынтересны размышления Альберто Мангуэля, где он ставит в прямую оппозицию Александрийскую библиотеку и Вавилонскую башню. В то время, как башня представляла «веру в единство универсума», библиотека, наоборот, воплощала мир, сотканный из множества голосов, которые, если когда-нибудь будут собраны и прочитаны, «обратятся ко всему Созданию как ансамбль, никогда не бывающий статичным».

Расширяя сравнение Мангуэля, интересно рассмотреть две архитектуры в отношении концепций рассеивания и сдерживания. В момент падения, фрагменты Башни насильственно и необратимо оказались разбросаны по всей Земле. Библиотека же получает свое значение как пространство, близкое для собирания вместе этих фрагментов. «Книги не рассеяны, но собраны» — утверждал Georges Peres в «The Art and Manner of Arranging One's Book».

Предполагаемый основатель Библиотеки король Птолемей I, посылал миссии по всему миру, задача которых была привозить в Александрию любого рода книги любого рода авторов. Миф, вызывающий в памяти другой миф — о ветхозаветном ковчеге как о репозитории для каждого вида животных. Хотя ковчег выжил в потопе, Александрийская библиотека — древний репозиторий письменной памяти мира — была разрушена пожаром.


 

Интересные взаимосвязи между библиотекой и большими культурными нарративами сегодня увековечены в новой Библиотеке в Египте, построенной в 2002 г. американо-норвежской фирмой Snohetta Arkitektur og Landskap. В новой библиотеке присутствует символика «окна» между современным Египтом и остальным миром. Во время волнений в Египте в 2011 г. новую Александрийскую Библиотеку жители вышли защищать от мародеров, выстроившись живой цепью. В Контексте западной истории, библиотеки во многом символизируют мироощущение Возрождения. У Виктора Гюго библиотеки предстают новыми соборами городов, где наука и распространение знаний заменяют собой религиозные импульсы прошлых поколений. Истории больше не рассказываются напрямую через клерикальное искусство и архитектуру, а переводятся, мультиплицируются и циркулируют через печатные книги. В «Соборе Парижской Богоматери» эта идея конкретизирована провокативной фразой «Это убъет то». Конечно, убито ничего не было — печать книг не покончила с кафедральной архитектурой, также как и поворот к цифровым носителям не покончил с печатной прессой.


 

Публичные, стационарные, мобильные

Публичные библиотеки (по контрасту с частными или монастырскими) теснейшим образом связаны с демократическими идеалами равенства и свободного доступа к знаниям и культуре. Такие библиотеки обычно являются некоммерческими организациями, бесплатно предоставляющими гражданам материальные и виртуальные ценности, которые в любом другом случае могут быть только приобретены за деньги. Таким образом, библиотеки конвертируют рыночные товары в общедоступные вещи. Этот потенциал — делать вещи общедоступными — отражается в парадоксальной реальности библиотеки как места интеллектуальных встреч: предоставляется общественная платформа для реализации фундаментально личной активности (чтение и размышления). И эта модель неотъемлема от свободы слова и самовыражения.

В молодой советской республике идея публичной библиотеки была одним из краеугольных камней в борьбе с неграмотностью населения. Почти в каждом населенном пункте СССР, как правило, были библиотеки в самых различных форматах — от деревенских читален до рабочих клубов. Образовательные концепции советских специалистов вызывали неизменный интерес на Западе.

Советский павильон на выставке в Париже в 1925 г.


Русский авангардист Александр Родченко оформлял советский павильон на парижской выставке Exposition internationale das arts decoratifs et indusrtiels modernes в 1925 г. Его идея Рабочего клуба отразила идеологию республики Советов — отдых рабочего должен быть не только выходом из частного буржуазного пространства расслабленности и пассивности, а плодотворным, дискуссионным и нацеленным на образование.
Источник: Фотография Александра Родченко «Рабочий клуб».


 

Шэннон Маттерн, профессор антропологии The New School for Social Research, специализирующаяся на изучении библиотек, архивов и медиапространств, в своих последних эссе обсуждает инициативы так называемых «малых библиотек» и артистических сообществ, организующих «пара-библиотеки» в городских публичных пространствах. Автор задается вопросом о роли и пользе таких инициатив в свете институции публичной библиотеки как основной модели. Большое количество таких «пара-библиотек» Шеннон Маттерн считает контрпродуктивным, особенно когда при организации таких пространств обращаются за помощью к властям. В качестве удачного примера автор приводит малые библиотеки движения «Occupy Wall Street». В противоположность (а иногда в дополнение) к массовым онлайн-медиа, эти политизированные уличные библиотеки важны тем, что физически занимают публичное пространство, наглядно символизируя этим захватом «право на знание». При этом небольшие собрания печатной продукции полностью выражают идеологию и культуру, на которых основано движение. В этом свете заслуживает внимание симбиоз издательских домов и читающей публики во время уличных протестов в Турции, где тоже были обустроены уличные библиотеки в парке Гези.

Occupy Wall Street


Библиотека движения Occupy Wall Street располагалась прямо на тротуаре во время уличных протестов в сентябре 2011 г. Всех разогнали, 3000 книг были уничтожены, протестующим была выплачена компенсация от мэра Нью-Йорка в размере 47 000 USD.
Фото: David Shankbone, 2011 (Creative Commons).

 Стационарные оппозиционные библиотеки, конечно, не ставят своей целью систематизированное образование населения, их цель символическая — захватить и по возможности удержать осязаемое пространство для свободного выражения взглядов, поэтому они и стационарны.


 

Что касается образования как такового, неплохой идеей многим представляется передвижная библиотека (библиобус). Идея библиобуса зародилась еще в конце XIX века и главным проводником ее был никто иной, как Мелвил Дьюи, переработанную десятичную классификацию которого используют по сегодняшний день, в том числе и в России.

Бибиотечный автобус в штате Кентукки.


Автобус с книгами прибывает в штат Кентукки в 1961 г.
Источник: Archive of the Kentucky Department for Libraries and Archives.

Есть удачные примеры организации мобильных библиотек силами городских властей — например, в Германии существуют автобусы, в которых загружается несколько тысяч книг, и такие мобильные книгохранилища курсируют по предместьям городов и сельским округам. Мобильные библиотеки централизованно создавались в Советском Союзе, были чрезвычайно популярны и внесли огромный вклад в борьбу с неграмотностью. В СССР около 1400 библиотек располагали транспортными средствами, в семидесятые годы специально для библиотечных целей был разработан и выпускался небольшими сериями автобус «Кубань-Г1Б». Также использовались специализированные автобусы «ПАЗ». Есть такие библиотеки и сейчас — комфортабельные «библиобусы» курсируют по Ленинградской области (по данным на 2020 г.), их можно использовать и для проведения культурных мероприятий.


 

В сумасшедшем доме книг

Библиотечные классификации

В сумасшедшем доме книг.


Секционный вид Нью-Йоркской публичной библиотеки, фотография Scientific American, 1911 г.

Для того, чтобы предоставить читателю нужный ему материал, публичные библиотеки стандартизируют классификацию изданий. На сегодняшний день в мире используются несколько классификаций — Библиотеки Конгресса (LCC) для академических библиотек в англоговорящих странах, есть локальные варианты (например, в Германии), но преимущественно приняты DDC (Dewey Decimal Classification) и UDC (УДК, универсальная десятичная классификация), созданная в 1897 г. на основе десятичной классификации вышеупомянутого Мелвила Дьюи образца 1876 г. В России исключительными правами на русскоязычные таблицы УДК обладает ВИНИТИ Российской академии наук. Несмотря на регулярные критические статьи в адрес всех трех классификаций, видимо, ничего лучше еще не придумано. Одна из причин, по которой до сих пор применяется классификатор, по сути, девятнадцатого века — его уникальная особенность бесконечного разбиения таблиц для добавления новых категорий в основные девять концептуальных классов, изначально установленных Дьюи.

Каталоги Мелвила Дьюи


Мелвил Дьюи в основном известен как изобретатель десятеричной системы, но также он был неплохим организатором бизнеса — Дьюи не только успешно продвигал свою систему в образовательных учреждениях, но организовал продажу каталогов и других товаров для библиотек через специально сертифицированные компании. Более того, конструкция держателя библиотечных карточек вышла далеко за пределы библиотечного дела и используется до сих пор. Модель L.B. Book Support Pat. 6F остается распространенным стандартом с 1886 г. (на рисунке не представлена).
Иллюстрация: The Classified Illustrated Catalog of The Library Bureau Inc.


 

Классификатор Дьюи постоянно обвиняют в том, что он центрирован на мироощущении белого англосаксонского христианина. Иногда эти обвинения настолько абсурдны, что хочется ответить: «А вы какой-то иной классификатор ожидали от белого англосаксонского христианина?» Ведь навязывание определенной отправной точки не уникально для DDC. Так как возможно присвоить одной книге несколько категорий сразу, любая выбранная библиотечная система, будь то частная «индивидуальная бюрократия» свободных ассоциаций или публичный контекст — везде будут отражаться определенные допущения при операциях с комбинированием различных классификационных режимов. Библиотечные классификаторы — рациональные структуры, унаследовавшие страх «быть поглощенными этой массой слов» (Ален Рене). И даже если они достаточно сильны, чтобы побороть этот страх, в своем процессе они распространяются в другие пределы и порою заходят на неверные траектории.

«Господин библиотекарь, — как вы сами-то ориентируетесь в этом бедламе книг?» — спрашивает генерал Штумм в романе Роберта Музиля «Человек без свойств». «Господин генерал, — вы хотите знать, как я ухитряюсь знать каждую книгу? Сказать вам могу одно: потому что я их не читаю! Секрет всех хороших библиотекарей состоит в том, что из всей доверенной литературы они никогда не читают ничего, кроме заглавий книг и оглавлений. Кто вникнет в содержание, тот как библиотекарь пропал. Он никогда не охватит взглядом всего». Карикатурный персонаж библиотекаря, между тем, четко определяет акт каталогизации как цель рациональной работы библиотеки; результат этого мучительного процесса, конечно, каталог. Средство для наименования и индексирования всех владений библиотеки, каталог — это центральная нервная система библиотечной организации. Он служит первичным интерфейсом к книгам. В прошлом, каталог действительно состоял из собрания индексных карточек или бесконечно расширяющихся переплетенных томов. Сегодня это, обычно, онлайн база данных, доступная удаленно.

В своей сущностной роли списка предметов в коллекции, библиотечные каталоги имеют некоторое сходство с ранними каталогами выставок, которые сначала были ничем иным, как простым списком, по которому можно было ориентироваться при просмотре экспозиции. К середине двадцатого века выставочные каталоги эволюционировали в эстетические и критические сборники, амбициозные в размерах и качестве предоставляемой информации (Pnina Wentz, Writing about Art Exhibition Catalogues: A Literature Review, сборник Exploring Science in Museum, London, 1996). Важной фигурой в этой эволюции стал шведский коллекционер и куратор Pontus Hulten, который сначала был директором Modern Museet в Стокгольме, а затем принимал участие в учреждении и развитии Центра Помпиду в Париже в 1970-80 гг. Под влиянием произведений Мориса Дюшана, в 1950 г. Hulten стал понимать выставочный каталог как «арт-эксперимент», который должен соответствовать музейной экспозиции, но транслировать ее далеко за пределы ее стен.

Библиотечный же каталог также разделяет свои амбиции с энциклопедией. Во второй половине восемнадцатого века, Дени Дидро издал серию книг, которую можно рассматривать как первая современная энциклопедия. Сборник статей и иллюстраций, своего рода «визуальный словарь» Encyclopedie, on Dictionnaire raisonne des sciences, des arts at des metiers. Эти труды были написаны огромным коллективом авторов, как современная Wikipedia, и как вышеупомянутая Александрийская Библиотека была примером утопического проекта собрать в одном месте все знания человечества. В предисловии Лейбница к Энциклопедии Дидро было сказано, что любая классификация приведет к созданию лабиринта или сада расходящихся тропок. Абсурдистский лабиринт построен Борхесом в рассказе «Вавилонская библиотека» (1941 г.), где автор, рассматривая отношения между порядком и энтропией, рисует библиотеку как ночной кошмар и апофеоз парадоксальной иррациональности.


 

Между книжных обложек: сны эрудита

Даже алфавитная и нумерационная система, более того — современные гиперссылки по ключевым словам, соединяющие индивидуальные тексты в осмысленную связку друг с другом, все это только субъективное и противоречивое желание, возникшее внутри коллективного членства. Желание придать библиотеке законченность в плане миссии и значения. По контрасту с генералом из «Человека без свойств» Музиля, Вальтер Беньямин в своем эссе «Я распаковываю свою библиотеку» подчеркивает отношения между субъективностью и объективностью как главного механизма библиотеки. Показывая, что эти отношения не присутствуют наследственно или предопределенно, как думал генерал Штумм, а должны быть найдены и построены, Беньямин пишет: «Все коллекционеры — суть физиогномисты вещного мира, — становятся толкователями судьбы». Актуализируя прошлое, все интерпретации затрагивают как прошлое, так и будущее.

Один из таких собирателей-авторов находится в центре эссе Мишеля Фуко «Фантастическая Библиотека». Протагонистом является Гюстав Флобер, в течение 30 лет писавший «Искушение святого Антония». Фуко отмечает, что книга Флобера опирается на ре-композицию предшествующих свидетельств, таких как живопись, религиозные нарративы, и мир книг: библиотеку. Фуко везде видит распространение книг само по себе как важный троп для «Искушения», называя литературную работу Флобера «книгой книг» и описывая как она «заново открывает другие книги; ... скрывает и показывает их ... заставляя их блистать и растворяться». Фуко утверждал, что Флобер открыл новую форму субъективности девятнадцатого века — форму, где воображение возникало не из природы или снов, а больше из репозиториев аккумулированного знания. Состояние, подобное сну, возникающее во время практик чтения, становится методологическим и трансформационным. Вместе с тем, несмотря на свидетельства экзальтации автора на грани безумия, «Искушение» очень педантично. Флобером был тщательно проштудирован огромный корпус литературы.

В своем эссе Фуко дает нам еще одну отправную точку, которая проясняет условия для понимания деятельности куратора библиотеки как практики, пробуждающей важные сдвиги через образные связи между существующим материалом и знанием. «Воображаемое более не возникает в противовес реальному — чтобы его оспорить или восполнить; оно протянуто меж знаков, от книге к книге, мерцая в зазорах пересказов и комментариев; оно рождается и оформляется в просвете между текстами. Оно — феномен библиотеки».

Если анализ Фуко продолжить и сгустить, мы снова найдем библиотеку как пространство интертекстуальности, творения, не-творения и воссоздания. Написав «Искушение» Флобер создал первую литературу, чья исключительная опора — это сами книги. Наследие это подхватил Малларме (Le Livre), и литература модерна — Джойс, Рассел, Кафка, Паунд, Борхес. «Искушение» — пожалуй, первая литературная работа, осмыслившая зреющие институции, где аккумулируются книги и где медленно и неоспоримо распространяются ростки учения. Флобер для библиотеки — то же самое, что Моне для живописи.


 

Закон хорошего соседства. Библиотека Варбурга

Кураторы библиотек в процессе перегруппировки архивной информации имеют возможность выявить дополнительные физические режимы сборки своих собраний, возможно не такие, как в коротком фрагменте фильма «Меланхолия», где строгая подборка конктруктивистов двадцатого века заменяется Брейгелем, Милле и Караваджо, создавая не только референциальное зеркало для художественных цитат фильма, но и подчеркивает отчаяние человека, исключенного из современной культуры постоянного наслаждения.

В истории библиотеки есть один пример, когда постоянное перемещение книг на полках стало крайне важным: неконвенциональная библиотека Аби Варбурга (1866-1929), начавшаяся в Гамбурге в 1901 г. и сохраняющаяся сейчас в Лондоне в Варбургском институте, ассоциированном с Университетом Лондона. Взаимодействие символизма, языка жестов, психологии и значения, присущее героине фон Триера Жюстине — это именно то, чем всю свою жизнь занимался историк искусства Варбург. «Общая проблема легитимности эмоциональных эксцессов или насильственных движений и жестов — pathos — в изобразительном искусстве стало главной заботой Варбурга.» (Morris Waitz). Он пытался осознать, как архаический опыт продолжается в памяти, обновляется и выражается в европейской культурной продукции. Можно сказать, что объектом его изучения была память, а первичным материалом для исследований — отдельные репродукции. Его техника заключалась в ассоциациях и в практике, названной им «иконология». В дополнение к коллекции фотографий, насчитывающей более 25000 шт., инструментом исследований Варбурга были также и книги. Собранные и сгруппированные, книги призваны были выражать человеческую мысль в ее постоянных и меняющихся аспектах. Варбург был убежден, что хотя изобразительное искусство может быть прочитано как исторический документ, оно уклоняется от литературного перевода и впечатляет нас напрямую. В практиках Варбурга чувство и значение возникают из совместимости — из поэтических связей, ставших возможными благодаря смене конфигурации и близости (соседству) отдельного материала.


 

Согласно легенде, в тринадцать лет Аби Варбург, старший сын германо-еврейской банкирской семьи, уступил право первородства своему младшему брату, Максу в обмен на обещание, что Макс будет всегда покупать Аби все книги, которые тому понадобятся. Правда ли это или всего лишь семейная легенда, мы уже не узнаем. Но Аби Варбург действительно стал систематически собирать книги с двадцатилетнего возраста. Изучая живопись Ренессанса во Флоренции и Страсбурге, он пришел к идее библиотеки, которая не навязывает традиционные границы дисциплин, а разделена архитектонически на разные здания и академически на разные институты. Осмысливая влияние античности на последующую западную культуру, Варбург видит разделение жанров как фундаментальное препятствие. Он чувствовал, что знание каждой релевантной дисциплины нуждается в объединении таким образом, чтобы исследователь мог «бродить от полки к полке».

Сначала библиотека Варбурга базировалась в его частном доме, но в 1926 г. было построено новое здание. Библиотека была аффилирована с Университетом Гамбурга и для ученых и студентов был открыт главный читальный зал круглый по форме, и называющийся «Denkraum» (пространство мысли), форма зала, возможно была оммажем Кеплеровской эклиптике орбиты Марса. Книги были распределены по четырем этажам, следуя тематической структуре «Ориентация/Изображение/Слово/Действие» (Tilmann von Stockhausen). В двадцатых годах многие публичные библиотеки были в процессе изменения своих каталогов и принципов организации (так, чтобы книги не были на виду, но запрашивались через каталог). По резкому контрасту, Варбург был убежден, в «законе хорошего соседства». Идея переопределения книжных собраний была такая: все книги вместе, каждая содержит свой небольшой бит информации и дополняется своими соседями — пусть их заголовки ведут исследователя к пониманию сил человеческого ума и его истории. Интеллектуальное исследование, таким образом, переплеталось, визуально и пространственно активизировалось, и становилось манифестом самой библиотеки, которая часто именовалась как «Problembibliothek» (библиотека проблем), а не «Buchersammlung» (собрание книг). Кульминацией стали незавершенные панели Mnemozyne, где был момент игры-исследования перформативной роли книг в создании знания.

Круглая библиотека Варбурга


Главный читальный зал библиотеки Варбурга.
Источник: Фотография Lesesaal, Kulturwissenschaftliche Bibliotek Warburg, Hamburg, 1926. Warburg Institure, London


 

Варбург не уставал переставлять книги с места на место. Каждая его новая мысль, каждая идея о взаимозависимости фактов заставляли его перегруппировывать соответствующие книги. И библиотека менялась с каждой новой переменой в методах исследований Варбурга. По сути, небольшая коллекция жила интенсивнейшей жизнью и Варбург не уставал подчеркивать, что это лучшее выражение его идей об истории человека.

Очевидно, что в круглой библиотеке Института Варбурга собрание книг было задумано не только как контент для изучения, но оно позволяло приоткрыть эстетическое через тщательно аранжированное смежное расположение книг. Распределенное в круглом пространстве, вызывающем текущие ассоциации заголовков, в отсутствии иерархии, начала и конца, каждая идея входит в отношения с другими идеями. При добавлении к книгам новых «соседей», возможно появление нового созвездия, порождающего новые мысли.

Философские, исторические и текстуальные режимы размываются изобразительными перспективами, позволяющими нестабильным значениям проявляться как плод расстановки, контекста и поэтической силы. Панели Mnemozyne отдавали определенные привилегии визуальным средствам, нежели текстовым объяснениям, подрывая концепцию «прямого, линейного» знания ради поля знания, находящегося в постоянном движении. Такая практика уделяла меньше внимания репрезентации застывших идей, а провоцировала разум через динамические, почти калейдоскопические сдвиги. Даже когда библиотека была трансформирована в публичный институт, ее собрание резко контрастировало с горизонтальными принципами объективности и рационализации, заложенными Мелвилом Дьюи.

Во время прихода к власти нацистов, сопровождавшегося разгромом библиотек и сожжением книг, библиотека на двух пароходах переехала в Лондон в 1933 г. На тот момент библиотека состояла из 6000 томов. С 1944 г. Библиотека Варбурга становится частью Лондонского университета. Сегодня это крупнейший международный центр по исследованиям в искусствознании.


 

В период Ренессанса изобретались удивительные приспособления, например, колесо для чтения, избавляющее читателя от необходимости много раз подходить к книжным полкам. Такой проект можно найти на гравюре Агностино Рамелли в 1588 г. Хотя в то время машина так и не была построена, ее воссоздали в 1985 г. Daniel Libeskind и его ученики, а также подобным устройством пользуется историк науки Anthony Grafton в своем офисе в Принстонском Университете. На фото представлена версия, которую спроектировала Veronica Spierenburg из металла. Эта машина находится в Kunstbibliothek Sitterwerk, St. Gallen

Колесо для чтения


Источник: Фотография Katalin Deer, Sitterwerk, St. Gallen.


 

За долгую историю человечества было безвозвратно утрачено множество библиотек, но у некоторых еще есть шанс на восстановление. Во время войны в Ираке было уничтожено более 70000 книг. В 2016 г. с помощью краудфайндинга были собраны средства на восстановление библиотеки. Большой вклад в это внесла канадская Art Gallery of Windsor с инсталляцией пустых полок, на которые каждый мог положить свою книгу. После выставки все книги были отправлены в Колледж изящных искусств Багдада.

Инсталляция в галерее Виндзор, Канада


Источник: Фотография Frank Piccolo, Art Gallery of Windsor.


 

Сегодня посетители библиотек и читальных залов сталкиваются с новшествами, которые в 1980-е годы казались научной фантастикой. Большинство процессов чтения происходит онлайн — через экраны компьютеров, телефонов, электронных книг и других гаджетов. Интернет стал самым большим читальным залом, и это, наверное, максимальное приближение к тому, что описывал Борхес. В настоящее время в мире осуществляется множество проектов по цифровизации библиотечных фондов. В принципе, для оцифровки книги без дальнейших гипертекстовых затей (что не мешает сделать их позже вручную) вполне подойдет оборудование «сделай сам». На фотографии представлен линейный книжный сканер, собранный ребятами из Arg.org. Фотография: Dany Quimsiyeh, https://linearbookscanner.org

Линейный сканер для книг


 

Библиотека, которая откроется через 100 лет

Дискурс Антропоцена неизбежно поднимает концепты времени, существования, присутствия и уничтожения. Что планета может открыть человеку, когда человечества почти не останется? И что мы будем делать перед лицом конечности не только нашего личного существования, но и вида в целом? В своем последнем проекте Future Library (2014-2114), Katie Paterson представляет книги как настоящие машины времени, позволяющие преодолеть фантомы собственного времени жизни и чувства «себя», утверждая, что читатели преодолеют следующее столетие. Концептуальный проект Патерсон откроется в 2114 г. К тому времени 1000 свежепосаженных деревьев должны вырасти настолько, чтобы из них можно было сделать бумагу для печати. За это время авторы, хочется верить, напишут достаточно текстов. В настоящее время библиотека представляет собой живописный кусочек норвежского леса, за которым заботливо ухаживают лесники.

Future Library


Фотографии: Katie Paterson, Future Library, 2014-2114.


Список литературы, использованной для подготовки статьи:
Anna-Sophie Springer&Etienne Turpin, Fantasies of the Library, MIT Press, 2016
Mosrris Waits "Aby Warburg: An Intellectual Biography, E.H. Gombrich, "The Art Bulletin 54 no. 1, март 1972 г.
Фуко, Мишель, "Фантастическая библиотека. Об "Искушении святого Антония" Гюстава Флобера, V-A-C 2018 г.
Foucault, "Fantasia of the Library"
Беньямин В., Маски времени. Эссе о культуре и литературе. ППб.: "Симпозиум", 2004


Печать книг Верстка книг Цены на верстку Книжные переплеты Технические рекомендации к макетам Типографский шрифт История книгопечатания История энциклопедий Английские первопечатники